В Тенях и Темноте, вторая часть трилогии "Сын Солнц", перевод Рейтинг Опции

[Алита Лойс]

Глава 10

Люк вновь стоял в огромном, позолоченном вестибюле, предшествующем малой палате для аудиенций своего Мастера, вглядываясь в находящуюся в отдалении столицу за длинным рядом высоких окон. Разум полностью сосредоточился на сложных переговорах, которые он собирался начать.

Он находился во Дворце уже почти неделю, пытаясь вести себя сдержанно и незаметно, оставаясь в своих апартаментах и выходя только в тренировочные залы и собрания двора, когда это приказывал Император.

Его Мастер это, конечно, отметил, но никак не прокомментировал. Зато он назначил своему джедаю тысячу мелких поручений внутри и снаружи Дворца, вынуждая Люка взаимодействовать с различными придворными подхалимами и приближенными ко двору, но тот выполнял все задания, не говоря ни слова и оставаясь в рамках почтительного поведения.

Вейдер тоже был вызван на Корускант, и это позволяло Люку отсрочить необходимость передачи ему информации. Посылать такие данные даже по защищенным каналам было неразумно, а основываясь на сроках, предоставленных Люком, решено было, что лорду Вейдеру хватит времени получить всю информацию лично, перед тем как пойти к Ботавуи. На этих условиях Император разрешил Люку продолжать подготовку к запланированному им нападению, позволяя иллюзию, что он все же может как-то сам участвовать в нем, вопреки тому, что Люк знал о том, что Палпатин только ждет лучшего момента, чтобы вновь забрать у него эту надежду.

Это походило на своего рода небольшое сражение воли и желания, от которого Люк очень быстро устал, тогда как Палпатин, казалось, наслаждался успехом, заставляя Люка чувствовать себя разбитым и загнанным в ловушку. Знающим, что Палпатин просто играл в свои игры без всякого намерения дать своему драгоценному джедаю разрешение выйти за границы основных систем, принуждая тем самым Люка к закулисным, окольным схемам, которые тот не переносил в других.
Вынуждая Люка изучать свое ремесло, независимо от желания. Как раз сейчас Люк ждал новой встречи с Мастером, собираясь последний раз просить разрешения возглавить целевую группу. Но теперь у него было кое-что новое, чтобы поставить на кон. Последняя единственная приманка - но самая заманчивая.


Рябь в Силе казалась слабее шепота, легкий вздох, растаявший в воздухе. Последнее дыхание неблагодарной жизни. Но Люк ощутил его, благодаря некой далекой, искривленной связи со своим предыдущим Мастером, остающейся, несмотря на разделившее их физическое и духовное расстояние.

Он сидел на черном деревянном полу Главного Зала Практики, в полной тишине, скрестив ноги и медитируя. Лайтсейбер лежал перед ним; после долгих часов тренировки пот холодил еще разгоряченную кожу. Разум был полностью сосредоточен и окружен спокойствием, и он исследовал тонкую рябь в Силе, ее причины и последствия.

Его способность к медитации всегда невероятно усиливалась после тренировок - в результате необходимой для них интенсивной концентрации. Годы, что Люк провел здесь - под требовательным и бескомпромиссным наблюдением Палпатина – вынудили его к развитию точного и мощного слияния с Силой; частично от того, что он учился этому из внушительного примера своего самоуверенного Мастера, а частично для построения необходимой защиты перед этим самым неумолимым критиком.

Касался ли он Тьмы в такие моменты? Был ли безвозвратно потерян, раз мог призывать к себе эту неукротимую мощь так решительно и легко… и если так, тогда почему он мог отклонить ее с такой же естественной непринужденностью?

Ибо он мог шагнуть за ее пределы, мог протянуться в точной, тонкой концентрации, проскальзывая в ничтожно-малые щели, за грань отделяющую тени от тьмы. Соединяясь с уникальной, отличительной мощью такой исключительной, безупречной гармонии, что он почти чувствовал повороты галактики, ощущая бесконечно малые изменения в ее потоках и водоворотах, которые отмечали любое значимое событие, прослеживая их распространяющийся в пустоте эффект, сложные модели действительности, вероятного развития и отдачи…

И именно там он ощутил ту перемену, слабую и иллюзорную, этот последний миг существования мощи, приближенной к его собственной.

Это было странно заверяюще - что уход даже такой жизни вызвал только рябь на поверхности того сложно установленного порядка.
Понимание того, насколько крайне незначительна жизнь даже самых влиятельных из существ в большой схеме мироздания смиряло, показывая, что галактика вращалась, не обращая внимания на их борьбу, достижения и неудачи.

Однако он ощущал определенную печаль… даже сожаление, что события развернулись по этому пути. Последнее, что он сказал своему старому Мастеру, было обещанием вернуться. Теперь эта возможность была утрачена - хотя, пожалуй, она была утрачена задолго до сегодняшнего дня.

Люк открыл глаза и уставился на полированный черный пол, выдерживая минуту молчания – по крайней мере, из уважения, если не из больших чувств; в конце концов, вероятно, он был единственным существом в галактике, имеющим достаточно близкую связь с Мастером Йодой, чтобы ощутить его уход.

Момент тишины, выжидающий…

Единственное существо с достаточно близкой связью…

В конце концов, смысл произошедшего докатился до его понимания-

Люк быстро поднялся и достиг дверей, новые планы и тактика вихрем заполнили его голову. Ему предстояла аудиенция с его нынешним Мастером, переговоры - предметом которых будет Мастер Йода.



В сопровождении Мас Амедды, Люк быстро шагал вдоль Частной Палаты Аудиенций, усердно скрывая свои ожидания и намерения. Он вел рискованную игру - он знал, но был готов попробовать; сейчас, когда время подходило к концу, и скрупулезно подстрекаемая им Мотма должна была предпринять полет к Ботавуи, этот обдуманный риск был весьма разумен.

Близкое общение Люка с Мастером Йодой обеспечило связь их присутствия в Силе - то, чего не было у Палпатина; в конце концов, он не сознавал продолжающегося существования старого Мастера Джедая, пока Люк не выдал его – и в этом был шанс для Люка.
Который подразумевал, что на сей раз Люк держал руку сверху. Знание было силой, его Мастер вдалбливал это в его голову беспрерывно. Сведения о Мастере Йоде всегда были объектом желания Палпатина, но до сих пор Люк не желал отдавать их ни за какую цену. Теперь… только взаимовыгодная сделка, никакого грабежа. Если Люк сыграет свою партию хорошо, у него есть шанс получить в обмен то, что хочет он - то, что было ему необходимо для дальнейшего движения.


Палпатин наблюдал за целеустремленным, ровным шагом своего джедая. Спустя неделю после отказа в разрешении пойти за Мотмой, ему, конечно, хватало ума не говорить об этом снова, но Палпатин ждал, что тот все-таки предпримет. Учитывая настойчивость и упрямство мальчишки, он ни от чего не отказывался легко, особенно от вещей, представляющих ему такую важность. Таким образом, Императору было весьма любопытно, какой будет новая стратегия его джедая.

Палпатин по-прежнему был разъярен тем, что Скайуокер взаимодействовал с Восстанием, независимо с какого расстояния. Независимо от утверждения Скайуокера, что выманить Мон Мотму было его единственной целью. Здесь, на кону стояла большая угроза - та, которой раньше, казалось, не существовало. Верил он Скайуокеру или нет, было на самом деле несущественно - ибо факт оставался фактом: его джедай был в состоянии скрыть от Палпатина достаточное количество информации, требуемой для выполнения всей этой операции, планируемой им, вероятно, длительное время, пока он находился еще во Дворце, оправляясь после нападения и не раскрыв ни одного аспекта Палпатину, ни физически, ни ментально.

Что приводило к тревожному пониманию - мальчишка мог очень действенно лгать ему - и, как следствие, возникал очевидный вопрос: что еще скрывал Скайуокер?

Тот опустился на колено перед Палпатином, голова склонилась, темные длинные волосы были еще влажными после душа, последовавшего за интенсивной тренировкой с лайтсейбером; он всегда прятался за тренировками, попадая сюда, во Дворец, который воспринимал как ловушку, проводя бесчисленные часы в залах практики, используя это, как метод держаться подальше от двора, от подлых и властолюбивых подхалимов и льстецов, наполнявших любое сосредоточие настоящей власти. Мальчишка ненавидел их, Палпатин прекрасно знал это, хотя сам он скорее наслаждался их компанией - его всегда привлекало наблюдать, как низко могли пасть разумные существа, дабы удовлетворить свои жадные амбиции. Личное развлечение: подталкивать до тех пор, пока не обнаружится переломный момент, предел… и затем уговорить пойти немного дальше.

Истинная власть лежала не во владении планетами и системами, а в полном контроле над теми, кто проживал свои жизни в пределах его влияния. Иметь в собственности чью-то душу - по-настоящему управлять ею - стоило системы планет и было более захватывающим, чем любая скучная и далекая статистика переписи населения и имущества.

Его падший джедай должен будет когда-нибудь понять это… он учился этому - Палпатин не мог не заметить, как изменялись его действия в отношениях с его "наблюдателем" Марой Джейд. Оглядываясь назад, можно было понять, что она, судя по всему, стала препятствием, когда он начал свою операцию по заманиванию Мотмы в ловушку и, не имея возможности удалить ее, не привлекая внимания, он начал намного более тонкую игру.

Сейчас, с чем бы он ни пришел к своему Мастеру, это должно было быть существенным. Скайуокер нанес краткий визит к Мас Амедде менее часа назад, и тот быстро отменил и передвинул назначенные ранее встречи, дождался окончания текущей аудиенции Императора и доложил тому о "существенных" изменениях графика, абсолютно заинтересованный в обеспечении немедленного доступа Наследнику.

В действительности, мальчишка редко использовал Силу подобным образом, принуждая личный штат Палпатина выполнять его требования - не в последнюю очередь из-за знания, что его Мастер не одобрит этого: не из благодушия, конечно, а из принципиальных соображений. Однако Палпатина развлекло, что джедай сделал это сейчас - к тому же по отношению к Амедде, навязав тому свою волю так умело и всецело, что канцлер до сих пор не имел понятия, что им управляли.

Таким образом, сейчас, в свете данного целеустремленного маневрирования его Волка тон Палпатина прозвучал потакающе и снисходительно:

- Что тебе настолько необходимо сказать, что ты не мог подождать?

Люк не поднимал головы, уставившись в пол, вынуждая дыхание быть медленным и ровным.

Последний шанс; сделай все правильно.

Он знал, что Палпатин предпочитал держать его на коротком поводке, оставляя его во Дворце, под рукой - и он знал почему. Но он также знал, как много будет значить для его Мастера увидеть финальное исполнение его драгоценного пророчества - видения, которое тот получил спустя буквально несколько дней после их первой встречи, когда они впервые померились силами; как много будет значить для Палпатина подтверждение его абсолютной веры, что идеалистичный, наивный мальчишка, который так непреклонно отказывался назвать местоположение Мастера Йоды, однажды сам, добровольно, сделает это.

Палпатин увидел бы в этом окончательное подтверждение своего контроля над Люком. Возможно, он будет прав, возможно, нет. Возможно, готовность Люка использовать смерть Мастера Йоды для своих целей указывала на невозможность искупления - а, может, его готовность так легко лгать Императору, манипулируя им для своих целей, была доказательством того, что Палпатин никогда по-настоящему не будет владеть своим драгоценным джедаем так, как он этого хочет. Люк не знал ответов и давно прекратил искать их.

Они редко нравились ему.

Все, что он сейчас знал – наконец у него были средства, способные вынудить Мастера сделать то, что ему нужно; поэтому слова, которые Люк затем произнес вслух, удивили его, вероятно, так же сильно, как и Императора:
- Заключительные работы над "Неукротимым" вернулись в свой график, Мастер. Через пять месяцев он будет выпущен с верфей Билбринги к Корусканту для официального запуска.

- Понятно, - без выражения произнес Палпатин, глаза продолжали буравить джедая. Оба знали, что он пришел сюда не для этого.

Люк не поднимался, оставаясь коленом на холодном мраморном полу перед возвышением; в мысли начало вползать глубокое отвращение к тому, что он собирался сделать. Мог ли он так поступить? Использовать смерть Мастера Йоды для низвержения лидера Восстания, созданию которого старый Мастер Джедай наверняка содействовал.

Он стоял молча, потупив глаза, вспыхнувшие беспокойство и растерянность скрутились в животе узлом, старые воспоминания потянули за собой старые принципы...

- Что-то тревожит тебя, - произнес, наконец, его Мастер; любопытство придало словам нехарактерный сочувствующий тон.

Люк продолжал молчать, разрываемый настоящей необходимостью и прошлыми привязанностями…

Палпатин наблюдал за стиснувшим челюсть, застывшим статуей мальчишкой, неспособным сказать то, что он собирался, и это только разогревало любопытство Императора: что могло вызвать такую реакцию, что могло так явно лихорадить его джедая в присутствии того, перед кем он никогда не позволял показывать слабость.

- Встань, друг мой. - Полностью заинтриговавшись, Палпатин хотел разговорить мальчишку. - Встань и пройдись со мной.

Его падший джедай выпрямился и автоматически подошел к Мастеру, по-прежнему потерянный в своей невысказанной борьбе, пойманный позади неких глубоко укоренившихся барьеров, продолжающих связывать его и приводить в смятение, не давая двигаться дальше. Небрежной случайной походкой Палпатин вышел на широкую террасу, палящее позднее солнце неумолимо заливало бледные мраморные плиты. Нестерпимая жара корускантского лета была ему не по нраву, но он знал, что подобные вещи располагают мальчишку к непринужденности и комфорту.
Он остановился у искусно и сложно резной балюстрады, положив на нее бледные, костлявые руки и направив рассеянный взгляд на столицу - она не представляла интереса ему, она уже полностью ему принадлежала. То, чем он желал управлять, стояло рядом в смятении и подавленности, с опущенными глазами, дрейфуя в собственных мыслях и не обращая внимания на развернувшийся перед ними захватывающий вид.

- Что могло поставить моего волка в такой тупик? - начал благосклонно Палпатин, смягчая скрипучий голос вкрадчивыми интонациями.

Мальчишка молчал, только слегка мотнул головой, изведенный до отчаяния.

Знал ли он, каким уязвимым был, цепляясь за эти разбитые обломки утраченной морали? Изучая лицо мальчишки, Палпатин видел, что тот понимал это; чувствовал, как сильно это его раздражает, как остро он желал избавиться от этих последних, изодранных пут. Так что удерживало его сейчас в такой нерешительности и тишине?
Приведенный в восторг Палпатин протянулся в Силе, испещренные охровые глаза полузакрылись в концентрации; он поднял дрожащую руку к щеке своего джедая, не касаясь ее.

- Ты потерян, дитя, - сказал он сочувственно, надеясь уговорить его. - Это старые сомнения, с которыми ты давно справился. Почему они опять изводят тебя?

Но его джедай продолжал молчать, и Палпатин отстранился - зная, что если будет нажимать слишком сильно, мальчишка только неизбежно пойдет еще больше на попятный. Даже сейчас его джедай сопротивлялся каждому шагу на своем пути - просто теперь он делал это более тонко; временами казалось, что он противится собственным решениям с той же силой, что и решениям Мастера.

Император вновь повернулся лицом к столице, хотя все его внимание оставалось сосредоточенным на борьбе, идущей позади отстраненного и напряженного выражения джедая. Не поворачиваясь, Палпатин заговорил тихим, спокойным голосом, как будто делая мимоходное наблюдение:

- Как легко рушатся твои решения, друг мой. Я ничему не научил тебя? Ты действительно настолько слаб, что отдашь годы жертв, борьбы и своих достижений, уступив моментному чувству вины; и все твои стремления и амбиции значат так мало? - Он чуть повернулся, произнося последние слова: - Все значимые вещи имеют цену, ты знаешь это. Первое, чем ты должен быть готов пожертвовать ради любой настоящей цели, это ты сам.

Мальчик неподвижно стоял еще некоторое время и затем, словно поняв, наконец, слова Мастера, отступил на шаг и поднял голову, взглянув глазами цвета летнего неба, темная часть правого глаза выглядела пугающе странно в ярком контрасте.

Он повернулся, споткнувшись, и быстро вышел с террасы без слов.

Палпатин переждал ровно два удара сердца, прежде чем повернуться и пойти вслед, но мальчишка настолько отчаянно хотел уйти, что уже был у высоких двойных дверей на противоположной стороне роскошного зала, когда Император вступил в его темную прохладу-



Люк быстро шагал прочь от балкона через наполненную ощущением власти, нарочито хвастливую Палату Аудиенций и был почти у самого выхода, когда почувствовал во мраке зала позади себя присутствие Мастера.

Палпатин ничего не сказал, только наблюдал за уходом своего джедая... и даже у этого была власть остановить Люка. Или, может, причина была в чем-то внутри него, ибо он встал, тяжело дыша, смотря на двери перед собой и напряженно сдерживая себя от ведущего желания уйти.

Но он не уходил, он продолжал все также молча стоять, борясь против своей совести и своих демонов. Тишина легла свинцовой тяжестью в мертвой темноте большого зала...

- Вы дадите мне, что я хочу? - прозвучал, в конце концов, низкий и тихий голос Люка, глаза которого по-прежнему смотрели на двери перед ним.

- И что это? - Люк не повернулся, не соизволил ответить. На этот раз тишину сломал Палпатин: - Я принял свое решение.

- Пересмотрите.

- В связи с чем?

Люк полуобернулся, светлые глаза вспыхнули в тусклом свете.
- В обмен на местоположение Мастера Йоды.

Собственные желтые глаза Ситха расширились, он сделал два быстрых шага вперед-

И Люк знал, что получил его. Впереди еще предстояли демонстрация своей позиции, обсуждение деталей, умиротворение самолюбия... но все это будет теперь формальностью. Он получит разрешение - он знал это.

Ничего не говоря, Палпатин медленно прошел к трону, и Люк повернулся к нему лицом, ожидая первого залпа.

- Я не меняю решений, джедай, - начал Император.

Люк подавил свой сарказм на эту неприкрытую ложь. Не имело значения, что будет сказано сейчас, ему больше ничего не нужно было доказывать – он знал, что уже выиграл.
- Я и не прошу этого, Мастер; я прошу только вознаграждения за оказанные услуги и службу. За три года лояльности и повиновения, вы сами говорили об этом.

- Я не использовал таких слов - у меня нет привычки к подобному, когда дело доходит до моего дикого джедая. Ты - такая же помеха, как и преимущество.

Люк ступил несколько шагов вперед.
- Вы хотите лояльности? Тогда позвольте мне продемонстрировать ее вам - позвольте мне выследить ваших врагов. Дайте мне эту возможность доказать ее.

Палпатин молчал, на вид нисколько нетронутый этой речью, но Люк знал его сабакк-лицо. Он вновь подошел ближе.

- Какой толк от меня, если вы меня не используете? Дайте мне это, и взамен я преподнесу вам лидера Восстания и последнего из джедаев. - Он посмотрел вниз при следующих словах, сомневаясь, не переступал ли он границу, но ему было известно и о сухом чувстве юмора своего Мастера, и о том, что тому нравилась возмутительная смелость со стороны своего приспешника - приправленная небольшой, но бесстыдной лестью: - Один мудрый человек как-то сказал мне, что все значимые вещи имеют свою цену.

Он взглянул на Императора, осторожно-

Желто-испещренные глаза Палпатина сузились, и Люк держал этот пристальный взгляд с такой же равной силой… Тогда тонкие, сухие губы явно забавляющегося Императора обнажили испорченные зубы в кудахчущем смехе:

- Очень хорошо - я заплачу твою цену. У тебя есть мое согласие, джедай… только на этих условиях. Не разочаровывай меня.

Что, конечно же, произойдет, когда Палпатин пошлет своих штурмовиков на Дагобу. Люк низко поклонился, чтобы скрыть триумф на лице.

- Я никогда не посмел бы, Мастер.

Палпатин поднял брови и усмехнулся полуразрушенными зубами:
- Все же, кажется, ты осмелился на кое-что другое.

- Я учился в ногах своего Мастера.

Продолжая забавляться, Палпатин сузил глаза, прекрасно понимая, что его подкупали, но, тем не менее, смакуя это:
- И тот мудрый Мастер не учил тебя также выполнять свои обещания?

Люк взглянул старику в глаза и выпрямился, расслабляя плечи и высвобождаясь от томящего нежелания в глубоком спокойном вздохе.
- ... Дагоба. Во Внешнем Кольце, недалеко от торгового маршрута Римма.

В итоге это получилось сказать на удивление легко. Он пал так низко? Или он, наконец, нашел свой путь?

- И где именно на... Дагоба нужно искать?

- Там три континента. Самый маленький покрыт дождевыми лесами и находится на экваторе. На его восточной стороне есть три главных притока, все можно увидеть с высокой орбиты. Я приземлялся между вторым и третьим, фактически в засаженном деревьями болоте.

Император поднял брови:
- Координаты?

- Их нет. Планета имеет рассеивающие волны свойства, вмешивающиеся в работу приборов при снижении; вероятно, поэтому ее не могли установить. Я оставил там три сигнальных метки на уровне крон деревьев, их должно быть видно в сумерках, если они еще работают.

Палпатин удовлетворенно кивнул, и Люк повернулся, чтобы уйти.

Он уже был почти на пороге, когда вновь услышал своего Мастера.

- Я думаю, послать туда тебя. Чтобы ты лично разобрался с Мастером Йодой.

Это была проверка, и едва ли скрытая, Люк понимал. Но он играл свою игру; остановившись, он чуть повернулся назад.

- Я сделаю, как вы прикажете. Если вы хотите, чтобы я полетел туда, то... - он затих, ожидая приказа и ощущая тщательно скрытые усики Силы, направленные к нему, исследующие степень искренности его ответа. Но Люку нечего было скрывать, по крайней мере, в этом - у него не было никакого смятения и беспокойства по поводу возвращения в укрытие своего старого мастера. Больше не было. Сделает это он или Вейдер, не имело значения. Поэтому он позволил Мастеру ощутить эти чувства - но только эти.

Палпатин какое-то время колебался, повернув голову набок, и затем произнес:
- Нет. Нет, иди за своим мятежным агрессором. Я пошлю на Дагоба лорда Вейдера. У него имеется давний неоплаченный счет.

- Я уверен, что он достигнет цели, - с легкостью произнес Люк, невозмутимый в отношении своей явной лжи, разбавляя ее скрытой правдой для собственного развлечения: - Мастер Йода едва ли находится в своем расцвете.

.

Волк Императора быстро шел через этажи и уровни к Перекрестку - великолепному и грандиозному месту, связывающему все четыре жилых башни в их основаниях - направляясь к комнатам СИБ в Северной Башне. Он удерживал от ее руководителей большинство мелких деталей, как своих планов, так и Мастера. Сейчас настало время восполнить пробелы и поискать недостатки.

Он и его вездесущая алая тень из императорских гвардейцев поворачивали много голов, пока они проходили это людное место; Люк не обращал внимания на очарованные взгляды и почтительные поклоны, шепчущие голоса, отзывающиеся эхом по огромному десятиэтажному месту с высоким куполообразным потолком.

Мало-помалу понимание их многочисленного присутствия просочилось к нему через Силу - не потому что он был центром внимания для очень многих, к этому он давно привык, но из-за затаенного чувства беспокойства и опасения, окрашивающего их мысли при виде идущего среди них Ситха.

Люк замедлил шаг, всматриваясь в их лица, однако никто не встречался с ним глазами. В конце концов, он остановился и просто стоял на месте, пристально глядя вокруг - на острове, образовавшемся посреди разошедшегося в стороны потока существ; никто не проявлял желания подойти слишком близко.
Чего они боялись - что видели, когда смотрели на него?

Мимо прошли две женщины, придворные, в богато вышитых одеждах, рискнувшие поднять на него глаза и выдержать его пристальный взгляд, затем кокетливо оглядываясь. Люк не смотрел за ними дальше, оставшись равнодушным к их очевидному благоговению, выражение не изменилось ни на йоту. Он знал, что они видят - власть, положение, богатство. Ничего больше. За это они продали бы все.

Он нахмурился, отворачиваясь и начиная вновь медленно идти вперед: так уж ли он отличался от них? Что продал он, чтобы получить сегодня то, в чем нуждался?

Он прошел в Северную Башню, в голове звучали его слова, сказанные Мастеру Йоде, когда он только прибыл на Дагоба в поисках учителя...

"Закончит он, что начинает?"

"Я не подведу вас", - обещал Люк в ответ.

Могла ли цель оправдывать средства…

Или он был потерян во Тьме?

Тяжело давшийся опыт научил его, что жизнь редко бывала столь черно-белой, как ханжеская софистика, извергаемая его старым Мастером посреди сотканной им лжи. Каким образом старый Джедай ожидал, что человек свергнет Империю в одиночку - выполнит задачу, которая была не по силам ему самому, опытному и бывалому наставнику, или бы он давно это сделал. И, тем не менее, он ожидал, что Люк будет добровольно связан теми же самыми устаревшими доктринами, которые так очевидно потерпели неудачу даже тогда, когда джедаи стояли у власти.

Он ускорил шаг, стиснув челюсть, борясь против грызущего края совести самобичевания.

Жалел ли он, что отдал последнее место мертвого Мастера Джедая?

Да… и нет.

Он, возможно, подвел своего старого Мастера, но тогда Мастер Йода подвел его также; позволил ему оказаться перед своим врагом с вопиющей, основательной слабостью. Которую так легко можно было исправить - но это сломало бы контроль Йоды над его новым Джедаем... и помешало бы личным целям.

Разве это делало старого Мастера Джедая чем-то лучше Люка?

Да, он подвел Йоду, но его учитель подвел его первым, своей ложью и манипуляциями. Ему следовало повернуть зеркало на себя, когда он проповедовал о Тьме и Судьбе.

Оправдывало ли это действия Люка? Нет. Но он не будет осужден тем, кто не был, по его мнению, лучше. И, как бы то ни было, игра не заканчивалась, пока не были разыграны все карты - если его следовало осудить, это должно быть сделано после окончания игры.

Он еще не полностью подвел старого Мастера.

.

[Алита Лойс]

.


Вейдер открыл замок герметичной медитационной палаты в своих частных апартаментах во Дворце. Было уже за полночь, но он почувствовал приближающееся присутствие сына. Едва заметное – настолько, что Вейдер сомневался, мог ли кто-то еще уловить его.

Он встал и вышел в противоположную пустую комнату, где был вынужден носить костюм, поддерживающий его жизнь. В богатой кислородом среде палаты он мог, по крайней мере, снять шлем, почувствовать вновь воздух на своем лице - потерянный в реальном мире, где его израненные легкие не справлялись с дыханием.

Он мог бы остаться в своей палате и говорить с Люком оттуда, но не хотел, чтобы его сын видел все эти автоматизированные, поддерживающие его системы. Не хотел, чтобы тот знал, как мало осталось от человека, который был его отцом. Поэтому Вейдер ждал сына в слабо освещенной приемной комнате, где имелось хоть какое-то подобие нормальной жизни, демонстрируемой тем немногим, кто бывал здесь. Сам Вейдер никогда не использовал эту комнату и сам ничего не выбирал для нее - за исключением большого холста, висящего на одной из стен, изображающего озера Варикино в горах на Набу.

Позади него в комнату вошел сын, и Вейдер, оторвав пристальный взгляд от картины, обернулся.

- Добрый вечер, - сказал он просто, и тут же упрекнул свою собственную осторожность.

Мальчик кивнул в ответ.

- Комната безопасна?

Одна и та же вещь, которую они спрашивали друг у друга, всякий раз, когда встречались - была ли безопасна комната для разговора, не прослушивалась ли она? Эти встречи были пределом его общения с собственным сыном - украденные моменты, напряженные и осторожные, чтобы не допустить их раскрытия и подозрений в предательстве.

- Да, эта комната безопасна, - коротко кивнул он; какое-то время оба стояли в тишине.

Наконец, его сын беспокойно отвел взгляд:

- "Несравненный" направляется завтра к Ботавуи.

- За Мотмой, - спокойно откликнулся Вейдер, поднимая на себя удивленные глаза сына. - Император сказал мне. Думаю, он хотел, чтобы это встало между нами – что я буду полагать, что эта задача должна быть моей. - Он твердо покачал головой против неловкой вины в глазах Люка. - Он неправ. Это твоя операция, твоя стратегия. Ты должен закончить то, что начал.

Люк отвел взгляд, и Вейдер ощутил взрыв самобичевания в нем, некие вспыхнувшие воспоминания, сиплый шепот отдаленного прошлого: "Закончит он, что начинает?"

Мимолетная аллюзия была немедленно подавлена, но, тем не менее, Вейдер редко ощущал что-либо от своего сына - и если это произошло, оно явно указывало на глубокий внутренний раздор.

- Она гордилась бы тобой, - в итоге нашелся Вейдер.

- Кто?

- Твоя мать. У нее были самые высокие требования из всех кого я знал, по отношению к себе и к окружающим ее. Она гордилась бы тобой.

Люк вновь отвел взгляд, испытывая крайнее неудобство.

- Я очень сомневаюсь в этом.

Долгое время они молчали, но это молчание больше не казалось неуклюжим, только … неуверенным, оба хотели продолжить, но не знали как.

- Какой она была? – наконец, произнес Люк, не в силах при этом смотреть на отца.

Вейдеру казалось, что прошла вечность с тех пор, как он давал Люку холоизображение Падме на борту "Экзекутора". Сейчас, оглядываясь назад, он не мог поверить, что полагал, будто Люк так легко и много уступит, взяв проектор - на его месте Энакин Скайуокер поступил точно так же, как это сделал тогда Люк Скайуокер.

Сейчас, однако, его вопрос означал намного большее, чем только желание знать свою мать - поскольку Люк хотел знать это от своего отца. Хотел знать женщину, которую знал его отец.

- Она была… очень красивой. Истинной красотой - сияющей изнутри.

- Как долго ты знал ее?

Зная о чувствах своего сына, так как они оба осторожно ослабили свою защиту - лишь немного, учитывая то, что оставалось - Вейдер понимал, что мальчик уклонялся от вопроса, который действительно хотел задать: «Ты когда-нибудь любил ее?»

- Я знал ее с тех пор, как был ребенком, с девяти лет. Даже еще до того, как стал падаваном.

Его сын обдумал это, легкая нахмуренность отметила юное лицо, израненное теперь рукой Мотмы. По правде говоря, Вейдер очень хотел пойти за ней сам - жаждал обратить против нее всю силу своей ярости. Но гораздо справедливее было сделать это его сыну, и из-за желания самого Люка, и для того, чтобы Император доверял ему.

Вейдер еще понятия не имел, что предпринял мальчик для изменения решения Мастера; тот был так долго и абсолютно непреклонен, что Люк должен всегда оставаться неподалеку от Корусканта - что Вейдер прекрасно понимал, на месте Палпатина он установил бы те же самые границы.

- Она была с Татуина? - спросил Люк, смотря на отца своими несогласованными глазами.

- Нет, она была с Набу. - Вейдер хотел рассказать сыну все: что его мать была сенатором и королевой - но слишком много информации за один раз только ошеломило бы его… и по неким эгоистичным мотивам, Вейдер хотел еще удерживать над мальчиком эту власть, имея то, что возвращало бы сына к нему.

- Тогда как…? - побудил Люк.

- Падме попала на Татуин, когда ее корабль был поврежден, ища запчасти. Именно так мы и встретились первый раз. - Вейдер пока не хотел открывать ее фамилию, которую по-прежнему можно было легко проследить в имперских архивах. Но даже произношение одного ее имени глубоко и мучительно что-то вывернуло в нем, несмотря на годы - еще одна рана, которая никогда не заживала.

Он затих, но его сын с надеждой ждал дальше, и, в конечном счете, он продолжил:
- Вскоре после этого я… стал падаваном, прибыв на Корускант. Мы не виделись много лет, но я всегда помнил ее.

Люк смотрел на отца, плененный тем, что тот говорил, понимая, что их разговор переместился на несуществующую ранее территорию карты их отношений.
- Ты был джедаем, когда снова встретил ее? - Люк знал, что такой факт означал, что отец не должен был быть с нею. Так много информации, так быстро - так много знания того, кем был его отец, и кем была его мать.

- Падме не имела никакого отношения к моим… решениям, - произнес Вейдер, и глубоко внутри Люк знал, что эти слова были предназначены для защиты его матери. И это желание защитить ее было... трогательно. - Она бы удержала меня в ложных верованиях джедаев, и я, в конечном счете, погиб бы вместе со всеми, защищая их ущербные идеи.

Люк перестал пытаться спорить против исковерканных взглядов своего отца, они были слишком глубоко укреплены в нем, и оба знали, что сейчас было не время для этого; его отец озвучил их только ради защиты...

- Ее звали... Падме?

- Да, Падме Амидала. Ее имя.

Слышать своего отца, говорящего с таким колебанием и сожалением о матери, было очень... человечно. Одновременно вызывая тревогу и приводя в восторг, ломая все предположения, которые раньше имелись у Люка, стоящего сейчас в зачарованной тишине.

- Она была умна, решительна… пылкая и страстная в своих убеждениях. Ей невозможно было навязать чужую волю - в этом вы очень похожи.

Люк улыбнулся, глядя вниз; эмоции потоком нахлынули на него, вынуждая изо всех сил подавлять глубокое сожаление внутри.
- Мне жаль... - Он остановился, как из уважения к отцу, так и из-за упрека себе: тоска была бесполезна, прошлое нельзя изменить.

Остро ощущая раскаяние, скрутившее его изнутри и до боли очевидное восприятию Люка, Вейдер долгое время стоял молча.

- Подожди, - сорвавшись с места в неком практически волнении он быстро и решительно вышел из комнаты.

Когда несколько минут спустя он вернулся, он застал своего сына, заворожено стоящим перед картиной. Знал ли он? Мог ли ощущать некий след в Силе тех бесчисленных часов, что Вейдер потратил, стоя на этом месте в опустошающей печали?

Люк повернулся к отцу, и Вейдер долю секунды колебался - у него так немного осталось того, что принадлежало ей...
Но по этой причине он и должен был отдать это своему сыну. Их сыну.

Вейдер протянул сжатый кулак, и Люк нерешительно подставил навстречу ладонь. Выпустить это из руки, отдавая добровольно другому, было странным облегчением. Нисколько не трудно, как ему казалось до того, как он сделал это.

Люк взглянул на свою ладонь, на маленький, прохладный и удивительно тяжелый предмет. Он поднял руку ближе, рассматривая кольцо из темного зеркально-блестящего перенниума с крупным светло-голубым камнем квадратной формы.

- Оно принадлежало твоей матери, - сказал Вейдер, хотя понимал, что мальчик уже знал это. - Я привез ей этот камень с Джабиима. Она заказала кольцо с ним и всегда носила его потом на... указательном пальце правой руки.

Джабиим… болезненные воспоминания закрутились в голове Вейдера, воспоминания об Оби-Ване; и о потрясении в глазах человека, трахею которого он сжимал Силой. Он быстро заморгал, отгоняя все это прочь, сейчас было не время.
- Она…

Он не стал продолжать - не смог. Он принес ей этот необработанный, ничего не стоящий камень просто, потому что когда увидел его, подумал о ней, о том, что ей это понравится. И она была в таком восхищении, держа камень у его лица и утверждая, что цвет камня был точно таким же, как его голубые глаза. А когда ей сделали кольцо, из драгоценного металла перенниума, она шутила, что этот цвет был таким же темным, как одежды, что он носил.

Она всегда носила это кольцо и потом жаловалась, когда ей пришлось снять его... из-за беременности ее пальцы отекали. Он взял кольцо тайком из ее шкатулки, намереваясь изменить размеры, чтобы она могла носить его снова...

Но служебный долг помешал ему, у него никогда, казалось, не было времени и потом, внезапно…

Внезапно ее не стало, и все изменилось. Кроме кольца, чей камень по-прежнему был цветом его глаз, обрамленным блестящим черным... как его броня, которую он теперь носил.

Прошло много времени, прежде чем он смог смотреть на это кольцо, так сильно напоминающее ему о ней.

И все же, в конечном счете, оно стало одним из немногих бережно хранимых предметов его имущества.

И теперь он отдал его сыну - потому что хотел, чтобы у мальчика было что-то принадлежащее ей. Ибо, понимая, что он забрал Падме не только у себя, но и у своего сына, зная, что ничто из того, что он сделает, или скажет, никогда не сможет изменить прошлое или возместить нанесенный вред. Он чувствовал отчаянную необходимость дать Люку хоть что-то способное связать его с матерью, которой тот никогда не узнает... по вине Вейдера. По вине Энакина. По вине Оби-Вана.

Мальчик стоял тихо, уставившись на кольцо в руке, долгое время. Когда он, наконец, поднял свои голубые глаза на отца, Вейдер знал, что сын ощутил всю отчаянную игру изводящих его несчастных эмоций.

- Я не могу взять это, - сказал он тихим, но уверенным голосом, протягивая открытую руку.

- У тебя должно быть что-то от нее, - не двигаясь, решительно ответил Вейдер.

- Не это. Я знаю, что оно...

- Возьми его. Она бы хотела этого.

Люк изучающе смотрел на отца, и Вейдер понимал, что никакая маска не скрывала его - не от сына. Затем мальчик вновь перевел взгляд на кольцо и, наконец, попробовал одеть его на указательный палец, на котором, по словам Вейдера, носила его мать - оно не прошло дальше первой фаланги, и Вейдер услышал мягкое развлечение в голосе сына:
- Оно такое крошечное. Должно быть, она была… - Он не продолжил, но Вейдер вновь воскресил в памяти, какой стройной она была, какой изящной. Какой хрупкой.

Люк попробовал кольцо на каждом пальце, и оно подошло только на мизинец, там он и оставил его, не в силах отвести взгляд. Он опять долго молчал, пытаясь подобрать слова, соответствующие этому бесценному подарку. В конечном счете, он высказал честную, простую правду:
- Спасибо. Это несравненный подарок. Я буду хорошо заботиться о нем, обещаю.

Вдруг почувствовав себя неудобно, Вейдер сделал несколько шагов назад. Небрежный, грубый голос произнес:
- Это пустяк. Оно ничего не стоит для меня. Можешь делать с ним, что тебе хочется.

-Тогда я буду дорожить им, - искренне произнес его сын, по-прежнему смотря на кольцо. Внезапно, кое-что поняв, он взглянул на отца. - У тебя голубые глаза!

- У меня были голубые глаза, - неловко ответил Вейдер.

Его сын тут же вернул взгляд на кольцо.
- Я всегда почему-то думал, что они были карими. Думал, мои достались мне от матери.

- У твоей матери были глаза глубокого карего цвета и длинные, каштановые волосы. - Вейдеру только сейчас пришло в голову, что он не упоминал о том, что Падме считала цвет камня идентичным цвету его глаз, мог ли мальчик так всецело прочесть его мысли? Был ли это случайный промах Люка, раскрывающий степень его способностей?

- …Что произошло с ней? - в словах зияло глубокое чувство потери оставшегося одиноким ребенка; и чувство вины захлестнуло Вейдера, не могущего вымолвить ни слова.

Но Люк терпеливо ждал, так что в итоге Вейдер был вынужден говорить, хотя он и не смог найти смелости повернуться лицом к своему сыну:
- Я… не могу сказать тебе.

Люк опустил глаза, горе и сожаление скрутили его чувства при понимании того, о чем говорил отец. Все же он не обвинил того, не сделал ничего, чтобы как-то осудить или упрекнуть отца. Возможно, он чувствовал собственное горе Вейдера, его жгучий, режущий, словно нож, стыд.

Вновь потянулась тишина, отмеченная тяжелым дыханием респиратора Вейдера. Люк очень медленно поднял к нему взгляд.

- Почему? - единственный оставшийся у него вопрос, как предположил Вейдер. Но даже сейчас в тихом голосе Люка не было никакого осуждения, только желание знать.

Вейдер искал тысячу раз такой благоприятной возможности, чтобы объяснить свои действия - оправдать их перед тем единственным, кто еще имел значение для него, когда тот, наконец, будет готов слушать. И все же, сейчас, стоя перед этими голубыми глазами так сильно похожими на его, он не мог найти слов и лишь покачал головой, сохраняя молчание в приступе стыда.

- Мне жаль... – пробормотал, наконец, его сын, отводя глаза, хотя Вейдер не знал, что означали эти слова, извинение или сожаление о непростительных действиях его отца.

Вейдер сделал еще шаг назад, пытаясь отвергнуть эмоции, которые переполняли его.

- Тебе... нужно идти. - Его сын вскинул голову, и Вейдер нашел оправдание своим словам: - Ты здесь уже слишком долго, Император будет знать.

Это не обмануло мальчика - ни на секунду - но он отвел взгляд и отошел, готовый оставить отца одного, наедине с собой, в чем тот нуждался.

- Разумеется. Ты будешь здесь, когда я вернусь?

- Еще бы, - ответил Вейдер. - Захват Мон Мотмы будет значительным событием. - Император захочет присутствия всех, когда получит свою новую игрушку.

Мальчик снова беспокойно отвел глаза, на лицо легла рвущая его неуверенность.

- Ты делаешь все правильно, - заверил Вейдер.

- Нет, это неправильно, - спокойно ответил сын, смотря на кольцо своей матери. - Но я полагаю, что это необходимо.

Он повернулся, чтобы уйти, и Вейдер, не желая заканчивать на такой холодной ноте, выпалил:

- Я любил ее, очень.

Люк замер на ходу, слова потрясли его до самого основания - так, что его обычно хорошо скрытые эмоции проголосили в Силе, разум буквально гудел от шока на это откровение. Потому что Тьма не любила. Слово "любовь" было предано анафеме, невероятно - невозможно.
- И что мне делать с этим? - не поворачиваясь, спросил он в итоге.

- Учись из этого, - жестко ответил Вейдер, возвращая к себе пристальный взгляд Люка. - Мы… неотвратимо одинокие существа. Мы можем только разрушать то, что ценно для нас. - Люк не откликнулся, и Вейдер нажал дальше: - Ты не можешь быть близко к кому-либо - и не можешь другим позволять быть близко к тебе. - Опустошительная, невосполнимая ошибка самого Вейдера, от которой он хотел уберечь сына, от страданий и сожалений, которые изводили его собственную жизнь столько, сколько он помнил. - Неудача неизбежна, и последствия выйдут из-под твоего контроля.

Его сын беспокойно посмотрел в сторону, намеренно отказываясь понимать это, идя дальше и останавливаясь только на пороге, не в силах оставить такое мрачное предсказание над своей головой.

- Я не ты, - тихо проговорил он, как отцу, так и самому себе. Затем, будто не желая уходить на ноте разногласий, как это часто происходило в прошлом, он повернулся: - Спокойной ночи, отец. - Он снова посмотрел на кольцо. - И спасибо.

Вейдер еще долго и тихо стоял в комнате после того, как сын покинул ее, все его расстройство было рассеяно этими несколькими словами: «Спокойной ночи, отец. Спасибо.”

Это был первый раз, когда Люк говорил их - и подразумевал. В сравнении с этим все остальное не имело значения.

[Таквааш]

Замечательная глава.

[Алита Лойс]

Замечательная глава.

Рада, что понравилось, не ожидала) Думала, Вейдер вам покажется чересчур эмоциональным здесь.

[Таквааш]

Да нет, как раз в меру. Всё-таки и любовь к жене, и похороненные в себе горе от потери пополам с чувством вины, и необходимость вспоминать те события, рассказывая сыну о его матери. Если не "переболел" этими переживаниями тогда, вряд ли они просто так утихли с годами. Так и остались клубком боли в душе, Люк затронул - прорвались наружу.

И во-вторых, эмоциональные вспышки Вейдера нас не удивляют: во время тяжёлой ожоговой болезни мозг тоже страдает, и такие последствия как плохой контроль над эмоциями вполне даже могут оказаться. Может уменьшиться со временем (особенно в ДДГ). Если фантазировать на эту тему, то можно предположить, что а) именно здесь находится причина ухудшения способности Вейдера владеть Силой и б) нехорошую репутацию Милорд создал себе как раз в первые годы Империи, будучи несколько психованным после травмы; потом-то контролировать себя научился, но уже было поздно.

[Rutheniya]

Глава просто невероятная...
Насколько она пронизана тоской и затаенной болью, как и самого Вейдера, так и Люка...И как никогда ощущается целостность отца и сына, они едины в своей потери, они, как никто другой. понимают друг друга в этом...
А сколько заботы было в последнем предупреждении Вейдера, но Люк прав, он не Анакин Скайуокер, он неповторит его ошибок...

[Ариша]

Хорошая глава, даже очень! И в Вейдере Энакин "проглядывает"!
А вот и Амидала сыграла свою роль У Люк с отцом должно быть хоть что то общие, только их на двоих. То до чего Император на дотянется.
Думаю, теперь они хоть не много с дружатся...
Автору отдельное спасибо за не каноничное кольцо, а то я с начало подумала, что Вейдер кулон у Падме забрал. По книгам и фикам, складывается впечатление, что Энакин кроме этого кулона и своей косички не чего не дарил.

Переводчику, уже традиционное, почёт и уважуха! Ждём следующию главу!

[Таквааш]

Ариша

Автору отдельное спасибо за не каноничное кольцо, а то я с начало подумала, что Вейдер кулон у Падме забрал.

*смеётся*
Мысль про кулон не нашим ли фиком, случайно, навеяна? Технически это было бы сложно - Анакина тогда ещё из реанимации, поди, не выпустили.

Глава, кроме всего прочего, нас как фаната порадовала: ну, наконец-то, наконец Вейдер с Люком начали находить общий язык! Ну, нам давно и очень этого хотелось. И вот получили.))))

[Rutheniya]

*начало офф-топика*Таквааш, Вы будете смеяться, но нечто подобное я тоже прокручивала в голове, в качестве альтернативы, ну типа Лорд "случайно" видит кулон Падме на шее Лейки и его посещают смутные подозрения)))
Так что, Ваш фик был еще этим, мне особенно приятен, не одна я, значит, заморачивалась подобными мыслями))))*конец офф-топика*

И да, видеть, что отец и сын находят общий язык, после всего случившегося, это как живительный бальзам, на сердца поклонниц Дарта Вадика, к коим я себя и отношу))))
Эх, спасибо переводчику. за его труд титанический))))

Сообщение отредактировал Rutheniya - 7 Июнь 2011, 16:08

[Алита Лойс]

нехорошую репутацию Милорд создал себе как раз в первые годы Империи, будучи несколько психованным после травмы; потом-то контролировать себя научился, но уже было поздно.

Да тут и без повреждения мозга психованным станешь, постоянные боли, пытки, и физические, и душевные, плюс резкие перемены, как в собственной жизни, так и в галактике вокруг... Ну и с чисто медицинской стороны вдобавок. Халлин вон тоже Люка пугал неким мудреным симптомом, выливающимся во всякие усугубления характера. А от репутации, как собственно и от привычки, уже сложно отделаться, да:)

А сколько заботы было в последнем предупреждении Вейдера, но Люк прав, он не Анакин Скайуокер, он не повторит его ошибок...

Как знать... Но Люку вполне может хватить и своих ошибок...

И в Вейдере Энакин "проглядывает"!

Там порой кто только в ком не проглядывает;) И Энакин в Вейдере, и Вейдер напополам с Палпатином в Люке:) Но вообще, конечно, хотелось заглянуть под броню Милорда побольше. И автор умело манипулирует читательскими чаяниями) Растрогал.

А вот и Амидала сыграла свою роль

Дождались-таки)

Глава, кроме всего прочего, нас как фаната порадовала: ну, наконец-то, наконец Вейдер с Люком начали находить общий язык! Ну, нам давно и очень этого хотелось. И вот получили.))))

Бальзам на фанатское сердце, согласна

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 7 Июнь 2011, 17:41

[Алита Лойс]

Глава 11

Люк тихо смотрел в широкое обзорное окно своего кабинета в тыловой части мостика "Несравненного", стоя с прямой напряженной спиной и глядя в пустоту, охваченный обманчивой неподвижностью, предшествующей наступающему шторму.

Генерал Вирс был на пути к его кабинету, и Люк... рассматривал варианты.

Риис, зная о положении вещей и антипатии Люка к генералу, благоразумно пытался держать Вирса подальше от мостика с тех пор, как Люк ступил на борт "Несравненного", надеясь, что он остынет, прежде чем лично встретится с генералом. И как бы там ни было, Вирс находился под покровительством Императора, и этот факт удерживал руку Люка почти уже десять часов их полета - но черный узел, скручивающийся у него внутри, неуклонно рос и больше не мог быть проигнорирован.

Люк мог, конечно, разрешить эту ситуацию разными способами - мог играть в игру, перетерпеть удар, записать его на счет своего опыта и изучить урок... Но проблема была в том, что этот урок говорил ему, настойчиво шепча в его мыслях прямо сейчас: «Никогда не оставляй врага за своей спиной».

На самом деле, по большому счету он достиг всего, чего хотел - он находился на пути к Ботавуи и встрече с Мотмой. И Мадином.

Но тогда в этом был тот же самый смысл, все то же шептание... «Никогда не оставляй врага за своей спиной».

Если он сейчас ничего не предпримет... значит, он ничему не научился?

Люку пришло в голову дать Вирсу временное назначение командовать "Яростью" во время ближайшей миссии, зная, что это не было сильной стороной генерала - таким образом, Люк смог бы найти оправдание своим карательным действиям.

Он мог бы легко обосновать этот приказ - "Ярость" должна была идти за Мадином, а Вирс работал с тем раньше, когда генерал мятежников был еще имперским офицером. Люк мог легко заявить, что это логично одному генералу ловить другого - что у Вирса больше шансов понять суть мышления Мадина, чем у других. Люк мог утвердить этот приказ, как возможность для Вирса проявить себя перед новым главнокомандующим, показав, на что он способен.
Это была идеальная ситуация: если бы Вирс преуспел - в чем Люк очень сомневался, учитывая, что средой того были наземные сражения - он получил бы Мадина, если Вирс потерпит неудачу, у Люка будет прекрасная причина надолго убрать его.

Или он мог сыграть в другую игру: мог не встречаться с Вирсом вообще и просто начать раз за разом скармливать генералу кусочки нелепой ложной информации, пока Палпатин не поймет, что его «крот» давно обнаружен и Люк теперь попросту травит его. Нагрузить Вирса противоречащими, неточными, нелогичными пустяками и отослать назад к Императору, чтобы тот разбирался с проблемой, которую сам создал.

В более спокойном, хладнокровном настроении Люк, вероятно, так бы и сделал. Но он не был спокоен и не был в настроении для игр, а все его колебания по поводу более прямых действий давно иссякли.

Когда-то он сдержался бы, поскольку считал, что ему было что терять: честность, моральное превосходство... что бы то ни было. Человек, который так безжалостно и изощренно содрал с него те качества, преуспел бы теперь, если бы помнил об этом, принимая во внимание неизбежные последствия создания его драгоценного приспешника.

Поскольку в обладании волком была проблема - время от времени, без какого-либо предупреждения… он оборачивался и кусал.


.


Дверь в кабинет Люка издала сигнал, предшествующий входу Вирса.
Тот едва вступил в комнату, как Люк повернулся к нему и мощный удар Силы послал его в полет по воздуху, швыряя в стену со звучным глухим стуком. Он лежал на полу, задыхаясь, в страхе смотря, как к нему подходит Люк с пылающими глазами.

Люк присел, хватая затаившего дыхание Вирса за шиворот, грубо рванул его вверх и вновь с силой ударил о стену; все размышления о более сдержанных вариантах действий были уже потеряны в тумане неистовой ярости при виде льстивого, лживого человека, пробравшегося в штат Люка, что стоило ему потери ценного офицера и чуть не уничтожило месяцы подготовки и работы.

- Я думал, что очень ясно дал понять меня, Вирс, - прорычал Люк сквозь стиснутые челюсти.

- Сэр, я не… - Вирс боролся с немыслимым весом, сдавившем его грудь и горло; с выпученными глазами, пытаясь глотнуть воздуха.

- Я не хочу ничего слышать. Мне нет дела до твоих ничтожных оправданий, которые ты выдумывал последнюю неделю - они не спасут твою жизнь.

- Нннн… - Вирс слабо хватался за руки разгневанного командующего, сжимающие форму на его груди, но Люк непреклонно сузил глаза.

- Полагаю, я очень тщательно объяснил последствия доноса на меня.

Снова Вирс изо всех сил попытался говорить, становясь все слабее:
- Этттоо... не...

Люк держал давление еще несколько секунд, не желая останавливаться... затем отвернулся, генерал упал на колени, судорожно втягивая воздух.

Люк взглянул на стоящий рядом с его столом стул, заскользивший к нему без посторонней помощи. Все еще задыхающийся Вирс в шоке выкрикнул, когда его тело вдруг поволокло Силой к стулу, бросая туда так, что он начал опрокидываться навзничь вместе со стулом. Люк быстро обернулся и схватил его одной рукой за спинку, возвращая в вертикальное положение, прежде чем тот упадет. Вирс при этом почти вывалился вперед, цепляясь побелевшими костяшками пальцев за подлокотники.

- У тебя только несколько секунд моего времени, Вирс. Поэтому я предлагаю тебе сделать их интересными. Мое внимание очень неустойчиво, - Люк склонился над съежившимся, сидящим спиной к нему генералом. - Начинай.

- Я не делал этого...

- Ты пока что не знаешь, в чем я обвиняю тебя, - возразил Люк, стоя позади напуганного человека.

- Я ничего не делал, я не активен се…

- То есть ты все же планировал это?

- Я… - Вирс отчаянно замолчал, и затем выпалил: - Шпионы! На борту пять активных шпионов…

- Семь, - исправил Люк, сжимая плечи Вирса. - Но их имена были бы интересны.

- Ммм... - Вирс изо всех сил пытался вспомнить. - Синса... Ого... мм...

- Быстрее, - прошептал Люк, наклоняясь и используя Силу, чтобы вновь начать постепенно сдавливать грудь Вирса.

- Н.. ээ.. Ни... Ни...

- Нишима, - сказал Люк. - Еще?

- Джиддик!... Джиддик и… Финдаллен.

Люк выпрямился, однако продолжал удерживать на Вирсе давление Силы.
- Очевидно их восемь. Спасибо.

Вирс изо всех сил пытался поднять руки, по-прежнему прикованные к стулу, дыхание стало коротким и тяжелым.
- Сэр... Сэр, я не делал... Я не делал этого! Что бы это ни было... это не я...

Не отпуская Вирса, Люк медленно прошел к высокому обзорному экрану за своим столом, затем произнес, холодно и спокойно:

- Я хотел бы верить вам, Вирс, действительно хотел бы. Но факт в том, что даже если вы не делали этого сейчас, вы сделаете это потом. И все, в чем я подозреваю вас здесь, вы уже сделали на корабле моего отца.

Вирс слегка повернулся к нему, глаза расширились.

- Отца…?

- Лорда Вейдера, - легко произнес Люк, тоже немного поворачиваясь, чтобы посмотреть на потрясенные глаза генерала, задаваясь вопросом, понимал ли тот, что это запретное знание теперь запечатало его судьбу. - Вы, возможно, еще не пошли против меня, но вы сделали это против моего отца - думаю, теперь вы можете понять, почему вы не нравитесь мне, Вирс. Почему мне так затруднительно позволить вам выйти отсюда.

- Ми...лорд... - Вирсу стоило большого напряжения, чтобы теперь говорить.

- Знаете, когда-то я был терпимым человеком, очень. - Голос Люка, вернувшегося обратно к обзору бесконечной тьмы за окном, был тихим, затерянным в мыслях. - Возможно, потому что я верил, что поступаю правильно...

Раздался тупой треск костей, приглушенный закрывающей их плотью, и с последним, удушливым вздохом Вирс рухнул вперед.
- Я больше не верю в это, - спокойно произнес Люк, без всякого следа сожаления в голосе.


.



- Сэр, мы на подходе, - доложил адмирал Джосс Наследнику. Команда мостика старательно сгорбилась над незнакомыми пультами модифицированного фрахтовика, сосредоточенно смотря на показания приборов с мрачной концентрацией людей, пытавшихся остаться незамеченными.

Смерть генерала Вирса несколькими днями ранее вызвала волнение и трепет по всему "Несравненному", весь командующий состав ощущал штормовые порывы ветра. И хоть Джосс и был уверен в своей неприкосновенности, его преданность Наследнику давно была определена, он тоже чувствовал себя немного нервно в связи с недавним... происшествием.

Наследник, конечно, выделил время, чтобы разъяснить лояльным ему то, что Вирс был шпионом Императора, и сам Джосс несомненно помнил, что его предупредил об этом еще коммандер Риис - даже до того, как началась кампания против ботанов. Однако метод удаления шпионов заставлял любого, имеющего дело с Наследником, немного… волноваться.

Лидерство, которому обучали адмирала Джосса в имперской военной академии на Кариде, строилось частично на уважении, частично на страхе. Необходимо было учиться внушать уважение тем, кто был искренне лоялен и страх тем, кто не был - и если немного страха щекотало пятки преданных тебе, то это также лишь внушало здоровое уважение.

И, конечно, адмирал чувствовал его, когда Наследник повернулся к нему, смотря спокойным и невозмутимым, как всегда, взглядом.

- Спасибо, адмирал. Приведите команды в состояние готовности. Удостоверьтесь, что все на месте, затем свяжитесь с "Несравненным" и "Экзекутором" и подтвердите наше прибытие. Вся дальнейшая связь только посредством ходовых огней, пока мы не захватим цель.

Джосс подтвердил приказ, поворачиваясь к офицерам на мостике, чтобы убедиться, что они все слышали, когда потрепанный фрахтовик, на котором они летели, выпал из гиперпространства на оживленную дальнюю орбиту Ботавуи далеко за пределами орбитальной платформы Кол Дин, ответственной за все погрузки, транспортировку и другие рабочие процессы, связанные с грузами планеты. Присоединившись к очереди, безобидный средних размеров фрахтовик вместе с двумя сопровождающими его транспортами немедленно затерялись в суматохе свободно группирующихся кораблей, ждущих своего допуска к платформе Кол Дин.

Фрахтовик, возглавляемый Джоссом, нес основную команду. В трюме был расположен десяток боевых солдат 701-го, ожидающих «зеленого света». Находящиеся в их компании ботаны и чадра-фаны, предоставленные на Оброа-скай контрабандистом Каррде наряду с тремя хорошо камуфлированными фрахтовиками, выглядели бесспорно и понятно встревоженными. Во всяком случае, когда адмирал последний раз проверял их готовность.

Наследник повернулся, стягивая с рук тесные перчатки из черной кожи, сгибая при этом пальцы и видя, как Джосс отстранился в сторону.

- При необходимости пользуйтесь только безопасным каналом. Сообщите мне, когда "Ярость" будет на месте и когда прибудут наши друзья. Мы пойдем с закрытой связью до точки.

Джосс энергично щелкнул каблуками и кратко взглянул на топчущуюся поблизости, прислушиваясь, Мару Джейд. Она перепроверяла свой маленький, размером с ладонь бластер, который временами носила спрятанным в рукаве на запястье, бластерная винтовка уже была перекинута через плечо.

Чувствуя, что адмирал смотрит на нее, Мара подняла взгляд, разум был слишком занят сейчас, чтобы разгадывать то, о чем тот думал. Но он лишь слегка приподнял брови, и вывод был очевиден: "Сделай свою работу - сохрани его в безопасности".

Вообще не было ничего необычного в том, что Люк шел вместе с наземными войсками в подобных операциях - как раз наоборот - но это будет его первой вылазкой после ранения, а так как Риис остался на борту "Несравненного", Мара становилась его единственным телохранителем. И напряжение от знания этого уже дергало по ее туго-натянутым нервам. Скайуокер не любил ходить с телохранителями и в лучшие времена, а две пары глаз были бы сейчас намного более способны держать ситуацию, если он возьмет весь риск на себя, оставляя их позади, как обычно.

Однако его настойчивость и упорство не только в планировании и наблюдении за ходом операций, но и в непосредственном в них участии были одной из причин того, что Скайуокер получил основательную популярность в среде вооруженных сил. Его ежедневное присутствие в Центральном Флоте, кроме времени, когда он возвращался на Корускант, согласно прямым распоряжениям Императора, привело к тому, что его считали истинно "военным человеком", с реальным полевым опытом и подлинными способностями тактика. Военные по существу были "стадными животными", и ничто так не способствовало лояльности, как чувство общности. Готовность Скайуокера слушать советы тех, кто имел опыт так же размещала его в выгодном свете, как и его поддержка и вера в старших офицеров командного состава, которым он доверял; и последнее время он искусно делал упор на всех этих факторах, чего Мара не могла не заметить.

- Я уверен, что оставляю все в ваших умелых руках, адмирал, - проговорил Скайуокер с непринужденной уверенностью в голосе, взглянув на Джосса. - Теперь... найдите мне фрахтовик, идущий под именем "Аттин'Чо". Только пассивный просмотр.


.



- Мэм, фрахтовик "Аттин'Чо" в нашей области, курс сто семьдесят - пятьдесят восемь - девяносто один.

Капитан Вьятт повернулась к управляющему офицеру, ее низкий неторопливый тон мон каламари заставлял слова казаться намного более торжественными, чем они были:
- Пошлите приветствие и передайте ему код Альянса. Держите дистанцию побольше от того фрахтовика, - добавила она, кивая похожей на луковицу головой в направлении фрахтовика, стоящего в "зоне ожидания" перед ними, и зная, что еще один обветшалый транспорт медленно курсировал позади них, половина его ходовых огней не работала.

Но она не слишком волновалась; они очень аккуратно выбрали место для себя, пристроившись к группе утомленных очередью фрахтовиков, ожидающих разгрузки или платы за свою работу и попутно заправляющихся для следующего рейса. Фрахтовик Альянса, потрепанный и выглядевший, как торговый корабль, отлично вписывался в суматоху большого порта, не привлекая к себе внимания и стоя фактически в самом крайнем и удобном положении к выходу в открытый космос.
- Есть что-нибудь, указывающее на проблемы?

- Ничего, мэм. Все чисто. "Борец" только что прислал подтверждение, что они в стыковочном доке для загрузки. Недалеко от них рядом с орбитальной платформой Кол Дин находится один ИЗР.

Это заставило Вьятт встрепенуться, Лея и Мон повернули головы.

- Они предполагают какие-либо проблемы? - напряженно спросила Лея; как и Вьятт, она изначально была озадачена тем, что Мотма выбрала Мадина командовать этой операцией. Он был экс-имперским хорошо обученным военным, но он вообще никогда не руководил проходящими в космосе операциями, находившимися в компетенции Флота. Впрочем, она не сильно подвергала сомнению этот выбор, зная, что Мон и Мадин часто и очень тесно работали вместе, и Мон полагалась на его способности и мнение.

И только во время гиперпрыжка сюда, Мон собрала их и объяснила задачу Мадина пока она будет встречаться с Оллин'айа: получить технологическое устройство, тайно собранное ботанами под глубоким прикрытием; она должна была быть передана с орбитальной платформы Кол Дин на их второй фрахтовик ,"Борец", возглавляемый Мадином. Характер этого устройства заставил Лею расширить глаза...

Новое оружие Империи, Динамический Электромагнитный Импульсный генератор, так называемый генератор ДЭМП. Оно было создано в строго охраняемых военных доках имперских верфей на Билбринги и готовилось для установки на новый суперзвездный разрушитель "Неукротимый", работы над котором должны были завершиться через несколько месяцев. Мадин был ответственен за погрузку двух дубликатов нового оружия на "Борец". Копии были собраны на отдельном участке параллельно с имперским оригиналом, используя информацию, полученную от нескольких шпионов, работающих на верфях.

Это было невероятным прорывом для Альянса, и, несмотря на то, что оружие еще не было благополучно запущено, они уже планировали нападение, сущность которого ни Мон, ни Мадин не желали обсуждать, ссылаясь на продолжающиеся проблемы с утечкой информации - оставляя Лею в неприятном понимании, что она была исключена из их цепи, а значит, она в некотором роде подозревалась в причастности к этому.

Но об этом можно будет побеспокоиться потом. Сейчас все ее мысли были на обеспечении успешного проведения миссии - обеих миссий. Если какая-нибудь из них столкнется с проблемой, Мадин должен прервать свою операцию, а не ставить ее под угрозу, рискуя потерять генераторы ДЭМП или поставив Империю в известность о том, что у Альянса было теперь это оружие. Все ждали, смотря на ком-офицера.

- Мэм, генерал сообщил, что разрушитель находится в стандартном режиме ожидания на краю их сканеров; он говорит, что уверен в отсутствии риска. Ботаны сообщили, что этот ИЗР находится в области почти двое суток.

Лея повернулась к слегка расслабившейся Мон.
- Отлично, - произнесла Лея. - Подтвердите получение сообщения и скажите, что мы идем дальше с закрытой связью. Мы свяжемся с ним, когда встреча руководителя Мотмы будет закончена. - Затем, не в силах стряхнуть с себя некое беспокойное предчувствие, добавила: - Скажите, чтобы сломали тишину и немедленно сообщили мне, если тот ИЗР оставит Кол Дин.
Ей не нравился факт, что ИЗР находился у платформы Кол Дин - в конце концов, это было предполагаемым местом встречи Мотмы и лидера ботанов Оллин'айа. Оно было изменено в самый последний момент зашифрованным сообщением от руководителя разведки Тэж Массы, которая лично выбрала новый пункт встречи - безобидную стоянку "бродячих" фрахтовиков, находящуюся далеко за пределами платформы. Стоянка была расположена на стационарной орбите, и на ней одновременно и постоянно толпилось около пятидесяти ветхих фрахтовиков среднего размера и другого видавшего виды торгового транспорта, ждущего разрешения на разгрузку.

Рядом с любой планетой с развитой промышленностью всегда было несколько подобных неофициальных стоянок; Имперская Таможня никогда особо не спешила с проверкой пропусков и разрешением разгрузок. Если кто-то желал доплатить, тогда необходимый таможенный контроль всегда мог быть ускорен, но у многих небольших транспортных компаний просто не хватало для этого прибыли, и, таким образом, формировались свободные группы стоящих вместе ожидающих кораблей, члены экипажей которых постоянно перемещались с корабля на корабль, приветствуя друг друга и обмениваясь коммерческими сплетнями.

Это была хорошая, трудноопределимая схема; и банальная также – вероятно, чтобы не привлекать внимания. Меньше, чем за час до их отлета, Масса осторожно назвала эту специфическую группу кораблей, обеспечивая достаточную возможность для ожидающих их ботанов на борту "Аттин'Чо" - несмотря на непредвиденность - успеть уйти с Кол Дин на новые координаты.

Ком-офицер "Арктура" на котором находились Лея и Мон, кивнул, давая знать, что корабль сбавил скорость, заходя на стоянку; другой дряхлый и ржавый фрахтовик, идущий от них по правому борту, медленно делал то же самое. Ком-офицер посмотрел в сторону, затем сообщил:

- Мы получили код подтверждения от "Аттин'Чо" наряду со стыковочными координатами. Командующий Оллин'айа прислал свое приветствие и приглашение на борт для руководителя Мотмы.

Мон повернулась к Лее с улыбкой:

- Я оставляю все в твоих умелых руках, Лея.

Лея улыбнулась комплименту, смотря вслед уходящей с мостика Мон, и неспособная стряхнуть чувство, что кое-что... что-то...



Мон степенно спустилась с шаттла в маленьком стыковочном ангаре "Аттин'Чо", трое ботанов ждали ее в конце трапа, несколько других формировали неровную линию почетного караула, еще одна линия состояла из людей и деваронцев. Полет занял меньше пяти минут, между "Арктуром" и "Аттин'Чо" находился только один фрахтовик - тот, что шел от них справа - тяжелый и медленный торговый корабль, похожий на «Арктур»; он явно пытался их обхитрить, пролезая в более переднее положение в очереди. Мон на мгновение взглянула на успокоительно открытые глубины космоса, видимые за пределами ангара; бледный венец Ботавуи был только чуть заметен на краю обзора. Если им нужно будет бежать, "Аттин'Чо" занимал для этого хорошее положение.
- Добрый день, руководитель Мотма, - произнес первый ботан, выходя вперед. Его мех трепетал вперед-назад, что у ботанов было равнозначно нервному тику.

Мон любезно улыбнулась, делая вид, что не замечает этого и протянула руку взволнованному ботану. Тот коротко пожал ее.

- Вы простите нас - мы не привыкли к нахождению столь прославленных гостей на борту нашего скромного транспорта. Мы полагали, что только довезем командующего Оллин'айа к платформе Кол Дин. И у нас было мало времени для приготовлений.

- Никаких специальных приготовлений не нужно...

По паузе Мотмы, ботан явно понял, что не представился:

- Простите, мое имя Т'индарр, руководитель Мотма. Я - помощник Оллин'айа. - Еще одна рябь прошла по его бледному меху. - Если вы последуете за мной, я буду иметь честь проводить вас к командующему. - Он жестом пригласил ее идти дальше.

Мон вежливо кивнула, ступая вперед вместе с ботаном и двумя его сопровождающими, ее личная охрана из шести солдат особого назначения двинулась за ней. Ботан очень многозначительно не оглядывался и не упоминал о них.

Они прошли довольно короткое расстояние, встречая очень немногих членов экипажа - лишь несколько ботанов и чадра-фанов, останавливающихся и склоняющих головы в почтении. Мех ботанов при этом слегка колебался, что по признанию Мон, имеющей долгий опыт общения с разными разновидностями, означало взволнованное любопытство. Она слегка кивала им, проходя мимо, всегда оставаясь неизменным политическим деятелем.

Наконец Т'индарр остановился перед комнатой и эффектно протянул руку, опираясь на ручку двери и ожидая, когда подойдет Мон со своим окружением.

Дверь открылась… и Мон замерла на месте.

Командующий Оллин'айа, на встречу с которым она прилетела, напряженно сидел на стуле в противоположной стороне комнаты -

По сторонам от него, с оружием наготове, находились штурмовики, их синие наплечники указывали на солдат 701-ого... И прямо за Оллин'айа, положив руки ему на плечи… стоял Скайуокер.

Позади Мон послышалось волнительное движение, ее охранники вскинули свое оружие. Острые глаза Скайуокера перескочили с Мон к ним - раздался тошнотворный хлопок, несколько тел поразили стены. Не успело прозвучать ни одного выстрела, а они уже лежали на полу, без сознания или мертвые, Мон не знала. Она лишь немного вздрогнула, услышав тот непонятный треск - брони или костей - но в целом осталась неподвижна, когда холодные синие глаза вернулись к ней, и медленная полуулыбка появилась на лице Скайуокера.

- Здравствуй, Мон.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 8 Июнь 2011, 18:04

[Ариша]

Ух....
Офигенная глава....
Зря повстанцы перед носом у Вейдера прыгают а Люк как из кустов там объявился. Автор не любит Альянс, так что скорей всего и Мадину за компанию грохнут Люк Соло с Леей не тронит, а вот Вейдер перестрахует перед Императором!
Интересно, а Мару Люк скоро окончательно вербонёт
Продолжение-Продолжение!

Сообщение отредактировал Ариша - 8 Июнь 2011, 00:16

[Таквааш]

Ариша

Люк Соло с Леей не тронит, а вот Вейдер перестрахует перед Императором!

Э... А по-другому сказать можешь? Что-то непонятно.)))

[Алита Лойс]

Ариша
Э... А по-другому сказать можешь? Что-то непонятно.)))

Я так поняла, что Вейдер грохнет Соло с Леей вместо Люка, раз уж тот сам на это не способен Нет? )))

[Ариша]

Скорей Вейдер в плен возьмёт и перепрячет, так чтоб они на глаза Императору не попались, а то если Палыч узнает, что Люк сохранил жизнь двум дорогим повстанцем, он опять над Люком издеваться будет. Навряд ли Вейдер сейчас это допустит, главное, чтоб Мара не сдала всю контору...
ИМХО Мон навряд ли грохнут, а вот Мадин живой от Люка не уйдёт!